М.Ю. Трейстер (Бонн) Оружие сарматского типа на Боспоре в I–II вв. н.э.

3. Археологические реалии

3.1. Мечи и кинжалы с кольцевидным навершием и прямым перекрестьем и длинные мечи в Северном Причерноморье

3.1.1. Мечи и кинжалы с прямым перекрестьем и кольцевидным навершием и длинные мечи в сарматских и позднескифских могильниках

Мечи и кинжалы с прямым перекрестьем и кольцевидным навершием, были широко распространены в Северном Причерноморье, начиная с конца II в. до н.э., в основном в I — первой половине II вв. н.э., хотя некоторые образцы встречаются и в погребениях II–III вв. н.э.; они представлены преимущественно находками из сарматских погребений [Симоненко, 1984, c. 135–142, рис. 6–8; Скрипкин, 1990, c. 120–125, рис. 20, 21; Simonenko, 2001, S. 219–225, 236– 238, Abb. 25; Пуздровский, 2005, c. 315–317, рис. 1. 1–4; 2. 1–4; Пуздровский, 2007, c. 129, 130, рис. 86. 1–3; 87; 88. 1–4]. На Северном Кавказе мечи с кольцевидным навершием обычно датировали I в. до н.э. — I в. н.э. [Хазанов, 1971, c. 10]. Они были распространены и среди оседлого населения Центрального Предкавказья того же времени [Абрамова, 1993, c. 69, 70]. В Прикубанье мечи такого типа датируются в рамках I в. до н.э. — II в. н.э. [Марченко, 1996, c. 54, 55]. В Крыму наиболее представительная серия аналогичных коротких мечей и кинжалов происходит из погребений рубежа I–II и начала II вв. н.э. Усть-Альминского могильника. При этом мечи имеют длину от 41 до 53 см, кинжал из склепа № 715–22,5 см [Пуздровский, 2007, c. 130], кинжал из катакомбы № 620, погребение № 2, — 37,5 см [Loboda et al., 2004, S. 331, 332, Nr. 1, Abb. 20. 22]. В некрополе Кобякова городища на Нижнем Дону в погребении № 14/1960 II в. н.э. у правого плеча погребенного был найден кинжал общей длиной 27,5 см. От его ножен сохранились следы дерева [Косяненко, 2008, c. 160, 429, 430, № 5; рис. 90. 2; 91. 3]. Мечи и кинжалы рассматриваемого типа, вероятнее всего, имеют восточные (китайские и центральноазиатские) прототипы [Скрипкин, 2000, c. 26], что, видимо, подтверждают находки таких кинжалов на Южном Урале и в Нижнем Поволжье уже в комплексах III–II вв. до н.э. [Васильев, 2001, c. 52, рис. 15. 9–11; Клепиков, 2002, c. 30, 31, рис. 2. 33, 34].

Рис. 7. Стела из Анапы. Покупка у Рудковской. Москва, ГИМ, инв. 15703. Б-97. 1 — общий вид; 2 — деталь. Фото Д.В. Журавлева

Мечи с длинными, обычно от 80 до 110 см, и узкими клинками, с длинными рукоятями в виде штырей, как правило, без перекрестья, появляются у сарматов, как и короткие мечи-кинжалы с перекрестьем и кольцевидным навершием, еще во II–I вв. до н.э., однако количественно значительно уступают последним. Наиболее поздние экземпляры представлены в комплексах первой половины — середины III в. н.э. [Симоненко, 1984, c. 142–146; Абрамова, 1993, c. 148, 162; Марченко, 1996, c. 56–59; Безуглов, 2000, c. 174; Пуздровский, 2007, c. 131, 132, рис. 88. 5–8]. Вероятно, происхождение этих мечей также связано с центрально-азиатским регионом [Безуглов, 2000, c. 174]. В Подонье наиболее широкое распространение длинные мечи, количество которых и в памятниках I в. н.э. незначительно, получают в эпоху позднесарматской культуры, с середины II по середину III вв. н.э. [Безуглов, 2000, c. 176–180]. В Крыму заметное увеличение количества таких мечей происходит в середине — второй половине I в. н.э. [Пуздровский, 2007, c. 131, 132].

Среди длинных мечей из сарматских погребений выделяется серия с короткими ромбической формы перекрестьями из железа, бронзы или нефрита, при этом перекрестье некоторых мечей имеет вырез или обращенный вниз клинкообразный выступ — эти мечи датируются в рамках II/I вв. до н.э. — II/III вв. н.э. Эти мечи имеют китайское происхождение или китайские прототипы [Скрипкин, 2000, c. 17–29, рис. 1, 2] (*4 Cм. об аналогичном длинном мече из могилы № 344 Заветнинского могильника в Крыму: Волошинов, Масякин, 2007, 294, 302, рис. 8. I. 8. ). При этом в Китае скобы ножен, а также их наконечники, перекрестия мечей и навершия их рукоятей чаще всего изготавливались из нефрита и искусно оформлялись [Trousdale, 1975, p. 3–70; Sun Ji, 1985, p. 48–60; Winkelmann, 2003, S. 89–93; Keene, 2005, p. 196–203). Например, детали меча и ножен, найденные в датируемой 122 г. до н.э. гробнице Жао Мао второго царя Нан Юе, открытой в провинции Гуанчжоу [Cat. Frankfurt, 1998, S. 222–225, Nr. 39]. Находки нефритовых скоб и перекрестий известны в позднесарматских комплексах Подонья [Максименко, Безуглов, c. 1987, 183, 185, рис. 2. 7; Безуглов, 2000, c. 176, рис. 1,1. 3. 12, 13; Cat. Paris, 2001, p. 246, no. 282]. Вполне очевидно, что выделяется две группы таких деталей мечей — богато украшенные и неорнаментированные, последние из которых преобладают. По поводу их происхождения высказывались различные точки зрения — об их производстве в Северном Причерноморье [Trousdale, 1975, p. 103] и периферийных мастерских Ханьской державы [Безуглов, 2000, c. 177].

Рис. 8. 1: стела с утраченной надписью, предположительно, из Керчи (кат. № 66). Керчь, КИКЗ, инв. КЛ -347. — 2: верхний фриз стелы Нисы, жены Гермеса (кат. № 60). Керчь, КИКЗ, инв. КЛ-1986. Фото М.Ю. Трейстера

Совместные находки длинного меча с бронзовым перекрестьем и кинжала с кольцевым навершием и прямым перекрестьем известны в некоторых сарматских комплексах, датирующихся еще II–I вв. до н.э., на Нижнем Дону (могильник Суходюдеревски-II, курган № 1, погребение № 17 [Глебов, 2007, c. 67, 82, рис. 8. 17, 18]) и в Нижнем Поволжье (погребение № 7 кургана № 3 Чкаловского могильника [Скрипкин, 2000, c. 20, рис. 1. 8: длинный меч). Хотя значительно чаще в памятниках этого времени представлены совместные находки длинного меча с прямым перекрестьем и кольцевидным навершием и кинжала с прямым перекрестьем и антенновидным навершием [см. Скрипкин, 2006, c. 13, 28, рис. 8. 1–12]). В погребениях II в. до н.э. знатных воинов саргатской культуры Западной Сибири также представлены совместные находки длинных мечей и кинжалов с прямым перекрестьем — последние положены у правого бедра (Сидоровка, курган № 1, могила № 2 [Матющенко, Татаурова, 1997, c. 12, 13, 133, рис. 9; c. 43, рис. 26. 5. 8. — Исаковка-I, курган № 3, могила № 6: Погодин, 1998, c. 36–38]). Находки в погребении первой половины 1 в. н.э. № 4 Тиллятепе в Северном Афганистане, в котором длинный меч, положенный слева [Сарианиди, 1989, c. 105], сочетался с закрепленным на правом бедре кинжалом с прямым перекрестьем в ножнах с боковыми выступами, также, вероятнее всего, свидетельствуют о восточных корнях такого сочетания клинкового оружия. Для сарматских и позднескифских погребений Крыма первых веков н.э. такое сочетание редко. Редким исключением, подчеркивающим вспомогательную функцию такого кинжала, является комплекс оружия из погребения № 1 склепа 777 Усть-Альминского некрополя, в котором у правого бедра лежал меч с кольцевидным навершием, а вдоль левой стороны туловища — длинный меч с рукоятью, штырем и ромбовидным перекрестьем предположительно ханьского типа [Пуздровский, 2005, c. 319, рис. 2. 2. 7; Пуздровский, 2007, c. 132, рис. 87. 2. 8]. В сарматском погребении II в. н.э. № 1 кургана № 25 могильника Валовый-I на Нижнем Дону в погребении воина два кинжала с кольцевидным навершием сочетались с длинным мечом без перекрестья с рукоятью с бронзовым навершием, обтянутым золотым листом с декором из зерни и вставками разноцветного стекла [Беспалый, Беспалая, Раев, 2007, c. 60, 61, № 13, 15, 21, табл. 73. 4; 75. 4].

3.1.2. Мечи и кинжалы с прямым перекрестьем и кольцевидным навершием и длинные мечи в некрополях Боспора

Находки мечей и кинжалов с прямым перекрестьем и кольцевидным навершием известны и в боcпорских некрополях, хотя мечи и кинжалы в погребениях боспорских некрополей I–II вв. н.э. встречаются чрезвычайно редко, несмотря на бытующее в литературе мнение об увеличении количества погребений с оружием [Rostowzew, 1931, S. 212; Масленников, 1990, c. 41]. Эта точка зрения основывается в значительной степени на неполной сводке находок мечей в некрополе Пантикапея, составленной М.И. Ростовцевым [Rostowzew, 1931, S. 213–216] и воспроизведенной Г.А. Цветаевой. При этом у Г.А. Цветаевой [1951, c. 82] речь идет не о коротких мечах и кинжалах, а о длинных мечах размером 0,61–1,11 м. В сводке, опубликованной Н.И. Сокольским [1954, c. 154, 182], собрана информация о 63 находках длинных мечей на Боспоре, датируемых в рамках I в. до н.э. — II в. н.э., при этом исследователь отмечал, что среди известных ему археологических находок длинных мечей с перекрестьями нет [Сокольский, 1954, c. 153].

Рис. 9. Длинные мечи, пристегнутые к горитам «скифскго» типа, изображенным на боспорских стелах. 1 — на стеле с утраченной надписью, приобретенной в Керчи. Керчь, КИКЗ (кат. № 51); 2 — на верхнем фризе стелы Нисы, жены Гермеса. Керчь, КИКЗ, инв. КЛ-1986 (кат. № 60); 3 — на стеле Протиона, сына Камарсадза. Керчь, КИКЗ, инв. КЛ-176 (кат. № 59); 4 — на стеле с утраченной надписью, предположительно из Керчи. Москва, ГИМ, инв. 5694/8 (кат. № 16); 5 — на двухъярусной стеле с утраченной надписью. Керчь, КИКЗ, инв. КЛ-266 (кат. № 69); 6 — на верхнем фризе стелы, Исиона, сына Папия. Симферополь, КРУ Центральный Музей Тавриды, инв. КП-12538, А-20186 (кат. № 55); 7 — на стеле Фанна, сына Фанна. Херсон, ХОКМ, инв. А-5800 (кат. № 61). 1, 6 — фото по: von Kieseritzky, Watzinger 1909; 2, 3 — фото М.Ю. Трейстера; 4 — фото Д.В. Журавлева; 5 — фото по: Иванова, 1961; 6, 7 — фото по: КБН-Альбом

В реальности статистические данные по погребениям с оружием в некрополях Боспора для рассматриваемого времени практически отсутствуют. Специально этот вопрос рассматривался для раннего некрополя Кеп, в этой связи привлекались соответствующие материалы по некрополям Европейского и Азиатского Боспора [Сорокина, Сударев, 2002, c. 234–240]. При этом исследователи пришли к выводу, что обычай класть в могилы оружие в целом характерен для некрополей VI–IV вв. до н.э. (преимущественно азиатской части Боспора), а в эллинистическую эпоху, «как и везде на Боспоре (кроме Пантикапея), оружие из погребений пропадает» [Сорокина, Сударев, 2002, c. 238].

Исследователи наиболее полно на сегодняшний день опубликованного боспорского некрополя — Танаиса неоднократно отмечали редкость находок оружия в целом и мечей [Шелов, 1961, c. 70; Арсеньева, 1977, c. 133]. Наибольший процент погребений с оружием здесь приходится на III–I вв. до н.э. (около 25%). При этом мечи были найдены менее чем в 5% погребений эллинистического времени [Глебов и др., 2005, c. 52], а в I–II вв. н.э. погребения с оружием составляют лишь 12,7% от общего количества погребений, причем в большинстве могил оружие представлено лишь несколькими наконечниками стрел [Глебов и др., 2005, c. 60]. Интересно, что процент захоронений с оружием в некрополях юговосточной периферии Боспора первых веков н.э. составляет от 8% в могильнике Широкая Балка [Дмитриев и др., 1986, c. 83], до 22% в Цемдолинском могильнике [Малышев и др., 2004, c. 280; Малышев, 2008, с. 155].

Находки мечей в погребениях I в. до н.э. — II в. н.э. некрополя Пантикапея раскопок XIX — начала XX вв. были обработаны Н.И. Сокольским [1954, c. 182–189]. К сожалению, в большинстве случаев по приведенной информации трудно судить о типах мечей и кинжалов. Делать какие-либо статистические выводы на основании приведенной выборки из 57 находок мечей трудно.

Находки мечей отмечаются и в катакомбах конца I — III вв. н.э. некрополя Нимфея [Грач, 1999, c. 116, № 44: склеп № 1/1966; 119, № 26: катакомба К22; 123, № 18: катакомба К13; 126, № 10: катакомба К11]. Однако, поскольку в публикации отсутствуют их подробные описания, определить тип в большинстве случаев не удается. В катакомбе К25 с материалами первой половины I — конца II вв. н.э. были найдены обломки лезвия меча с перекрестьем и остатками ножен [Грач, 1999, c. 160, № 20–22].

Рис. 10. Гориты и колчаны центрально-азиатского типа, изображенные на боспорских стелах. 1 — на стеле Атта, сына Трифона. Керчь, КИКЗ, инв. КЛ-375 (кат. № 3); 2 — на стеле Стратоника, сына Зеонона. Керчь, КИКЗ, инв. КЛ-141 (кат. № 4); 3 — на нижнем фризе стелы Афения, сына Мены. Местонахождение неизвестно (кат. № 12); 4 — на стеле Дафна, сына Психариона. Ст. Петербург, ГЭ, инв. ПАН. 151 (кат. № 2). 1–3: фото по: КБН-Альбом; 4 — фото ГЭ

Мы располагаем информацией о четырех погребениях некрополя Илурата с находками длинных железных мечей без перекрестий и кинжалов [Горончаровский, 1998, c. 85–89]. Среди этих погребений заслуживает внимания датирующееся второй половиной I в. н.э. погребение № 36/1988 нижнего некрополя с длинным мечом, положенным слева [Горончаровский, 1998, c. 86, 88, рис. 1. 1], и кинжала с клинком длиной 29 см в деревянных ножнах — справа [Горончаровский, 1998, c. 86, 88, рис. 1. 2]. Кинжал, навершие которого не сохранилось, был найден непосредственно у бедренной кости, что дало основание для предположения о том, что он мог быть прикреплен ремешками к бедру [Горончаровский, 1998, c. 86]. В некрополе городища Артезиан в разграбленных погребениях I — первой половины II вв. н.э. неоднократно встречались фрагменты железных длинных мечей и кинжалов. Среди мечей обращает на себя внимание находка в погребении I в. н.э. № 156/2004 — рукоять и деревянные ножны меча были украшены костяными накладками и золотой фольгой на серебряной основе [Антонов, 2004, с. 63–72; Винокуров, 2008, c. 109–111, прим. 9].

В некрополях других сельских поселений Европейского Боспора первых веков н.э. находки оружия вообще практически не известны (могильник у дер. Ново-Отрадное: [Арсеньева, 1970, c. 133]) или представлены единичными находками наконечников стрел и дротиков (Золотое [Корпусова, 1983, c. 35]). Лишь в одной из могил Кыз-Аульского некрополя отмечается находка в ногах костяка «маленького железного кинжальчика, разломанного пополам» [Гайдукевич, 1959, c. 191], и в погребении № 26 некрополя Заморское найден железный кинжал с едва намеченным перекрестьем ромбовидной формы и ручкой в виде штыря [Корпусова, 1973, c. 34, рис. 4. 16; c. 39].

Перейдем к азиатской части Боспора. Не известны находки мечей или кинжалов и в погребениях эллинистического времени и первых веков н.э. некрополя Тирамбы, в которых в редчайших случаях отмечаются находки железных наконечников стрел [Коровина, 1987а, c. 37, 44, 65].

При раскопках Фанагории 1936 и 1950 гг. в погребениях I в. до н.э. — I/II вв. н.э. были найдены два длинных меча. У одного из них перекрестья не было точно, у второго — вероятно [Сокольский, 1954, c. 154, 155, табл. V. 1, 2]. Среди опубликованных А.К. Коровиной [1987b] материалов раскопок некрополя Фанагории III–I вв. до н.э. (104 могилы) ни в одной из них находок мечей или кинжалов не было. При более поздних раскопках некрополя Фанагории было найдено два меча. В погребении № 38/1978, которое датируется в рамках I в. до н.э. — I в. н.э., с внешней стороны левой ноги был положен «железный меч со следами деревянных ножен» [Шавырина, 1978, c. 72]. Тип меча по описанию представить себе трудно. С одной стороны, указывается на то, что его форма характерна для I в. до н.э. — II в. н.э., а с другой — отмечается, что у меча — брусковидное навершие. В грунтовом склепе № 5/1991, датирующемся II–III вв. н.э., отмечается находка «железного меча, вложенного в деревянные ножны, обтянутые серебряными пластинками-оббивками с чеканными ромбами». Интересно, что в данном случае это было, вероятно, погребение всадника [Шавырина, 2000, c. 360].

Рис. 11. Стела Басилида, сына Басилида, из Керчи. Керчь, КИКЗ, инв. КЛ-106. 1 — общий вид; 2, 3 — детали. Фото М.Ю. Трейстера

Редки находки мечей в погребениях I–II вв. н.э. некрополя Горгиппии. Они представлены длинными мечами [Кругликова, 1982, c. 137], в частности мечом без перекрестья, положенным слева от погребенного (от предплечья до стопы) в могиле I в. н.э. № 57/1979 по ул. Астраханской [Алексеева, 1982, c. 90, 91, рис. 51. 1].

В могилах I в. до н.э. — I в. н.э. Тузлинского некрополя оружия найдено не было [Сорокина, 1957, c. 45]. В погребениях первых веков н.э. этого могильника находки оружия известны, при этом в земляной могиле № 138(93)/1911 у левого бока костяка лежал железный меч длиной 0,93 м, а у правого плеча — наконечник копья и железный кинжал длиной 0,28 м с навершием в виде крупной бусины из белой массы [Сорокина, 1957, c. 45]. В земляном склепе № 3/1951 был найден железный меч без перекрестья длиной 0,75–0,80 м с навершием из бусины белой пасты цилиндрической формы и кинжал без перекрестья длиной 0,40 м. И меч, и кинжал имели следы дерева от ножен [Зеест, 1953, c. 156, 158, рис. 63. 1; Сокольский, 1954, c. 156, табл. VII. 1 a, b; 158].

К немногочисленным примерам коротких мечей и кинжалов с прямым перекрестьем и кольцевидным навершием, найденным на Боспоре, приведенным в свое время В. Гинтерсом и Н.И. Сокольским, включающим кинжал, приобретенный в Керчи в 1913 г. [Pharmakowsky, 1914, Sp. 218, Abb. 27; Ginters, 1928, S. 58, Taf. 25e; Сокольский, 1954, c. 149, 150, табл. V. 4] и беспаспортные материалы из Керченского музея [Сокольский, 1954, c. 149, рис. 5. 1, 2], добавим находку такого меча общей длиной 49,7 см в погребении Г2 с кремацией юноши 12–13 лет некрополя Нимфея (рис. 12) [Грач, 1999, c. 97, № Г2.5, рис. 40; табл. 138; Кат. Ст.-Петербург, 1999, c. 100, 101, № 252]. Найденный в погребении асс Котиса I [Грач, 1999, c. 97, № Г2.6] дает terminus post quem 49–50 гг. н.э. Отметим в этой связи, что такие погребения связываются с зажиточным населением Нимфея и по времени предшествуют катакомбному некрополю [Грач, 1999, c. 180, 181]. В могиле второй половины II в. н.э. № 227/1996 некрополя Китея были найдены фрагментированный кинжал с прямым перекрестьем и кольцевидным навершием длиной не менее 33 см и длинный меч, от которого сохранилось несколько фрагментов лезвия, самый крупный — ок. 34 см (рис. 13. 2) [Хршановский, 2007, c. 183, 191, рис. 3. а, б]. Хотя погребение было частично ограблено и местоположение инвентаря нарушено, тем не менее, фрагменты кинжалы находились справа от погребенного, на уровне бедра, а обломок длинного меча лежал параллельно левому плечу (рис. 13. 1) [Хршановский, 2007, c. 183, 188, рис. 1].

Примерно в четверти случаев (16 из 63 приведенных в сводке находок мечей в погребальных комплексах Боспора I в. до н.э. — II в. н.э.) в одном погребении были найдены и длинный меч, и кинжал (Сокольский, 1954, c. 182–187, № 3, 7, 10, 12, 25, 27, 32–34, 36–38, 40, 45; 189, 190, № 4, 6]. Правда кинжалы, в тех случаях, когда о них имеется информация, не имеют перекрестья и кольцевидного навершия. Мечи были найдены как слева, так и справа от погребенных. В трех из четырех погребений с длинными мечами второй половины I — середины III вв. н.э. в некрополе Илурата одновременно с находками длинных мечей были найдены кинжалы [Горончаровский, 1998, c. 85–88]. Впрочем, навершия кинжалов не сохранились, поэтому судить о том, были ли среди них экземпляры с кольцевидным навершием и перекрестьем, нельзя. В двух случаях, когда мечи и кинжалы были найдены in situ — мечи были положены в могилы слева, а кинжалы находились справа от покойника. Заслуживают внимания находки из мужского погребения I–II вв. н.э. в катакомбе К4 некрополя Нимфея с находками фрагментов мечей в ножнах [Грач, 1999, c. 141, № 5–7, 9–11; табл. 165. 7–9], в том числе части лезвия длинного меча (дл. 0,70 м) с остатками ножен [Грач, 1999, c. 141, № 12; табл. 165. 10]. Из этого же погребения происходит и железный кинжал с остатками деревянных ножен дл. 26,5 см [Грач, 1999, c. 141, № 8]. Некоторые ограбленные могилы некрополя городища Артезиан также дали совместные находки длинных мечей и кинжалов, от которых, как правило, сохранились только лезвия [Винокуров, 2008, c. 110, 111, прим. 9]. Единственной достоверной археологической находкой кинжала с кольцевидным навершием и длинного меча является комплекс рассмотренного выше погребения № 227/1996 некрополя Китея (рис. 13).

Рис. 12. Могила с трупосожжением Г2 некрополя Нимфея: 1 — план по: Грач, 1999; 2 — железный меч. Ст. Петербург, ГЭ, инв. ННФ. 76.211, Фото по: Кат. Ст. Петербург, 1999, № 252

3.1.3. Мечи и кинжалы с прямым перекрестьем и кольцевидным навершием и длинные мечи в сармато-меотских могильниках на периферии Боспора

К первой половине I в. н.э. относится погребение всадника из некрополя, находящегося рядом с укрепленной усадьбой на берегу р. Цемес у пос. Цемдолины под Новороссийском. Вдоль правого бедра всадника, захороненного в катакомбе по меотскому обряду (его лошадь также была погребена с ним), был положен меч длиной 0,51 м с кольцевым навершием [Малышев, Трейстер, 1994, c. 66, 67, № 10, табл. 2. 1; 3. 1; Malysev, Treister, 1994, S. 41, 42, Abb. 2; S. 57, Abb. 15; S. 58, Nr. 10; Malyshev, Treister, 1994, p. 30, fig. 2. a, b; p. 33, fig. 4; Малышев, 2008, с. 158, 159, табл. 15, рис. 111]. Интересно, что в целом для этого некрополя находки коротких мечей с кольцевидными навершиями и прямыми перекрестиями длиной 38–51 см (3 экз.) характерны для захоронений воинов без лошадей, тогда как для захоронений всадников обычны (12 экз.) находки длинных мечей без наверший и перекрестий. Заслуживает внимание и находка в могильнике одного длинного (78 см) меча с брусковидным перекрестием без навершия [Малышев, Трейстер, 1994, c. 59; Малышев, 2008, c. 154–158, табл. 15, рис. 111].

В расположенном в этом же регионе некрополе у пос. Мысхако было открыто погребение воина, датированное золотым статером Котиса 49 г. н.э. с длинным мечом (0,95 м), положенным вдоль левого бока погребенного [Онайко, 1983, c. 82–86, рис. 1; 4. 1; Сапрыкин, 2002, c. 254]. Из этого же могильника происходит погребение с мечом длиной 0,61 м предположительно с кольцевидным навершием, в деревянных ножнах с бронзовыми обкладками устья и наконечника [Dmitriev et al., 1999, S. 461, Abb. 19; S. 463, Abb. 21].

Рис. 13. Погребение № 227/1996 некрополя Китея. 1 — план, М.Ю. Трейстер по материалам В.А. Хршановского; 2 — фрагменты меча и кинжала. Керчь, КИКЗ; фото В.А. Хршановского

3.2. Колчаны с вертикальными отделениями

Археологические находки колчанов с двумя вертикальными отделениями для стрел в Северном Причерноморье зафиксированы не были. Исследователи предположительно восстанавливали колчаны, например, из Сусловского могильника, как цилиндрическую коробку, сужающуюся книзу, сверху имеющую кожаную крышку, и сопоставляли их с изображениями на фреске со сценой охоты из Дура-Европос, а также с изображениями на Сасанидском серебре [Хазанов, 1971, c. 43]. Находка в склепе № 777 Усть-Альминского могильника спекшихся наконечников стрел с остатками древесного тлена позволяет реконструировать их как деревянную коробку цилиндрической или усеченно-конической формы длиной 60–70 см и диаметром 12–15 см [Пуздровский, 2007, c. 135, рис. 93. 6]. Колчаны крепились к поясу при помощи портупеи, металлические детали которой найдены во многих погребениях сарматской знати I в. до н.э. — I в. н.э. (см., например, примеры, приведенные Пуздровским [Пуздровский, 2007, c. 136]). Кожаный колчан цилиндрической формы, окрашенный в красный цвет, реконструируется и по находке в погребении № 1 кургана № 2 у с. Пороги. Железные наконечники стрел, найденные в колчане, относятся к восточным типам и имеют многочисленные параллели в Центральной Азии [Симоненко, Лобай, 1991, c. 45, 46; подробнее о позднескифских и сарматских колчанах, см. Simonenko, 2001, S. 199–201]. Предположительно как колчан интерпретируется происходящий из Дура-Европос кожаный бесшовный предмет цилиндрической формы, сужающийся на конус, сохранившейся длиной 27,5 см и диаметром 9–15 см и изготовленный из кожи шеи молодого верблюда [James, 2004, p. 199, no. 653; p. 200, fig. 121]. В.И. Сарианиди отмечает находку в мужском погребении № 4 некрополя Тилля-тепе за гробом двух колчанов, лежавших на складном походном кресле, и двух луков, положенных рядом с ним. От последних остались два комплекта роговых накладок [Sarianidi, 1985, S. 36; Сарианиди, 1989, c. 85, рис. 30. 1; c. 110]. «Судя по сохранившимся остаткам, оба лука были вставлены в кожаные футляры, расписанные сверху ярко-красными узорами». [Сарианиди, 1989, c. 110]. О конструкции колчанов В.И. Сарианиди подробно не пишет, отмечая лишь находку, служившую, вероятно, его крышкой. Между тем, судя по плану погребения [Сарианиди, 1989, c. 85, рис. 30. 1], найденные четыре золотые пластинчатые обкладки диаметром 7,0 и 7,5 см и высотой 5,0 см с наибольшей вероятностью [ср. также Маслов, 1999, c. 222] служили обоймами двух верхних и нижних цилиндрических отделений одного колчана [Sarianidi, 1985, S. 36, 251, Nr. IV. 32]. В одном из них находились стрелы с железными наконечниками [Sarianidi, 1985, S. 36, 251, Nr. IV. 37; S. 211, Abb. 156], причем серебряная крышка цилиндрической формы диаметром 7,5 см и высотой 11 см, украшенная гравированным и позолоченным растительным декором, с кольцом сверху [Sarianidi, 1985,

S. 36, 251, Nr. IV. 33; S. 210, Taf. 155] закрывала одно из отделений колчана. Таким образом, находки из этого погребения представляют собой, на наш взгляд, единственное известное археологическое подтверждение бытования колчанов цилиндрической формы с двумя трубчатыми отделениями на рубеже н.э. — в первой половине I в. н.э.